В середине 1970-х Шер была на вершине славы, но за блестками ее резиденции в Лас-Вегасе она жила в условиях удушающего контроля. Ее менеджер диктовал ей контракты. Ее стилисты диктовали ей образ. Даже ее хореографы чувствовали себя вправе диктовать ей, как выглядеть. Все, кто находился в ее окружении, были мужчинами, и каждый из них относился к ней скорее как к декорации, чем как к художнице.
Однажды вечером, после очередного выступления, Шер достигла предела своих возможностей. В своей гримерке, обливаясь потом и покрываясь слоем сценического грима, она выслушала очередную унизительную критику в адрес своего веса, костюмов и самого своего существования. Что-то в ней сломалось. Она собрала всю свою команду, закурила сигарету и произнесла фразу, которая стала для нее поворотным моментом: “Я - Шер. И никто из вас не может указывать мне, кем быть”.
При этом она не просто уволила свою команду — она отказалась от своей личности как от чьего-то творения. Она отказалась от выгодного контракта в Вегасе, пожертвовав деньгами ради свободы. Большинство звезд сдались бы под давлением потери всего этого. Шер вернулась в Лос—Анджелес без какого-либо конкретного плана - только выдержка, непокорство и непоколебимая вера в то, что ее имя значит больше, чем чье-либо одобрение.
В течение трех лет эта авантюра принесла свои плоды. В 1983 году она снялась в "Силквуде", а затем в "Маске" и "Лунном строении", удостоенном премии "Оскар". Каждая роль снимала новый слой имиджа и переосмысливала ее как серьезную актрису. То, что публика списала на изюминку в перьях и блестках, теперь вызывало уважение как на экране, так и за его пределами.
Но даже после того, как она проявила себя, сражения Шер не прекратились. Над ней насмехались из-за ее пластических операций, рискованности в моде, романов и даже ночных твитов. Критики пытались высмеять ее на каждом шагу. Но каждый раз она делала то же, что и в гримерке в Вегасе, — отказывалась отступать. Она выступала против эйджизма. Она выступала против навязчивой идеи индустрии контролировать женщин. Она выступала против идеи о том, что выживание означает молчание.
Настоящий костюм Шер никогда не состоял из блесток, париков или кожаных курток. Ее лучшим костюмом была уверенность в себе — непоколебимая, непримиримая, от которой невозможно отказаться. И она ни разу не сняла его, даже когда весь мир умолял ее об этом.
Evloev Ahmed
TEREF