Во время оккупации все кругом занимались делом. Еды почти не было — её надо было добывать. Этим занимались стар и мал.
Девочка, съев с утра варёную картофелину, шла на городскую площадь со скакалкой и целый день там скакала.
Она была такая худенькая, что кости должны были греметь на скаку. Любая взрослая балерина устала бы столько скакать на одной картофелине.
Девочка скакала.
У неё в ботинках лежали послания для участников Сопротивления, полученные от брата. Она доставала их, делая вид, что поправляет шнурки.
Иногда она ничего не доставала, а просто прыгала.
В такие дни она точно знала, сколько машин с солдатами и куда проехало.
Или когда и куда поехали машины с офицерами.
Папа у девочки был нацист, а она — нет.
Рассказывают, как–то раз она ехала на велосипеде передавать послание. И стала свидетельницей ареста. Её тоже попытались взять, но она сбежала и спряталась в подвал. В подвале она сидела несколько дней. У неё были яблоки.
Мама, зная, чем заняты её дети, даже не смела поднимать шум и искать их.
До войны девочка была очень пухлой. Потому что каждый день ела вкусные шоколадки. Во время войны она каждый день говорила себе, что ненавидит есть, чтобы не сойти с ума, вспоминая эти шоколадки.
Потом война закончилась, девочка выросла и стала кинозвездой.
Потом оставила кино и спасала других детей от голода.
И все её любили.
И все до сих пор любят Одри Хепбёрн.
Лилит Мазикина
Teref.az

На фото 13-летняя Одри Хепбёрн, 1942 год