Гахраман Гумбатов: Историческая прародина тюрков
От Арана до Алтая – Ареальная тюркская лексика
Российский исследователь В. Егоров в статье «Почему языков на земле так мало» пишет: «Когда от основной массы носителей некоторого языка отделяется какая-то её часть, например, род или племя, и перебирается на новое место обитания, язык переселенцев вследствие языковой изоляции постепенно меняется. Так образуется сначала диалект, а затем и новый язык. Каждый новый выселок рождает новый язык, и так без конца. В итоге на некоторой территории образуется множество языков, причём, чем ближе географически живут носители языков, тем ближе и сами языки, и наоборот».
Немецкий учёный К.Г. Менгес в книге «Восточные элементы в «Слове о полку Игореве» пишет: «Мы можем установить определённое число слов, которые были известны всем диалектам тюркского протоязыка, т.е. определённое число слов, бывших известными всем членам древнетюркской общности. Эти слова, представляют собой, в частности, названия домашних животных, термины родства, обозначения дня и ночи, солнца, звёзд и луны, числительные до сотни, все личные и другие местоимения, обозначения процессов еды, питья, некоторые земледельческие названия и т.д., т.е. это некоторые важные и основные термины.
Эти первичные группы в дальнейшем расселялись, а затем, волею исторических судеб, опять сливались в новые объединения, этнические и языковые, чтобы образовать различные исторически засвидетельствованные тюркские языки. Новые термины в тюркских языках могли иметь два источника: они были созданы тюркскими народами в местах их нового поселения или заимствованы от народов, соседями или завоевателями которых тюрки были. Конечно, эти новые для них названия (слова, термины) они включали в свой словарный фонд в такой форме, которое лучше всего подходило к их фонетике. Заимствованные слова тюркские народы произносили и включали в свои языки исходя из фонетических особенностей своего языка».
***
Лев Успенский: «В древности человеческие племена постоянно распадались на части. Как только племя разрасталось, оно уже не могло кормиться на своей земле. Приходилось расселяться в разные стороны в поисках мест, богатых добычей или плодами земными. Часть племени оставалась на месте, другие уходили далеко по тогдашнему дикому миру, за глубокие реки, за синие моря, за тёмные леса и высокие горы, как в старых сказках. И обычно связь между родичами сразу же терялась, ведь тогда не было ни железных дорог, ни радио, ни почты.
Придя на новые места, части одного большого племени становились самостоятельными, хотя и родственными между собою «по крови», по происхождению, племенами. Вместе с этим распадался и язык большого племени. Пока оно жило вместе, все его люди говорили примерно одинаково. Но, разделившись, отсечённые друг от друга морскими заливами, непроходимыми пустынями или лесными дебрями, его потомки, обитая в разных местах и в различных условиях, невольно начинали забывать всё больше старых дедовских слов и правил своего языка, придумывать всё больше новых, нужных на новом месте.
Мало-помалу язык каждой отделившейся части становился особым наречием, или, как говорят специалисты, диалектом прежнего языка, сохраняя, впрочем, кое-какие его черты, но и приобретая различные отличия от него. Наконец наступало время, когда этих отличий могло накопиться так много, что диалект превращался в новый «язык». Доходило подчас до того, что он становился совершенно непонятным для тех, кто говорил ещё на языке дедов или на втором диалекте этого же языка, прошедшем иные изменения в других, далеких местах.
***
Однако где-то в своей глубине он все еще сохранял, может быть, незаметные человеку неосведомлённому, но доступные учёному-лингвисту, следы своего происхождения, черты сходства с языком предков. Сколько бы различные языки ни сталкивались и ни скрещивались друг с другом, никогда не случается так, чтобы из двух встретившихся языков родился какой-то третий. Обязательно один из них окажется победителем, а другой прекратит своё существование. Победивший же язык, даже приняв в себя кое-какие черты побеждённого, останется сам собой и будет развиваться дальше по своим законам».
Если, исследуя прошлое тюркских народов, мы будем всё более и более углубляться в древность, то сможем убедиться в том, что чем древнее эпоха, тем больше сходства обнаруживается между отдельными тюркскими языками, и тем ближе они окажутся между собой по звуковому составу и словарю. Известно, что когда-то в далёком прошлом существовал единый тюркский праязык, на котором разговаривали общие предки всех современных тюркских народов. Затем прошло некоторое время, и начался распад древнетюркской общности, то есть отдельные древнетюркские племена стали постепенно покидать территорию прародины.
В дальнейшем, покинувшие прародину тюркские племена, обретя для своего существования новую территорию, при этом в некоторых случаях смешавшись с аборигенным населением, стали со временем создавать новые тюркские языки. Таким образом, появлялись новые тюркские языки, которые отличались от древнетюркского языка, но были понятны соседним тюркским народам. Так родилась ареальная тюркская лексика, то есть лексика, которая известна не всем современным тюркским народам, а только отдельным тюркским группам, проживающим на определённой смежной территории...
***
Необходимо отметить, что в лексике тюрков Сибири (саха, алтайцы, тувинцы, тофалары, хакасы, шорцы) есть слова, которые отсутствуют в древних тюркских письменных языках, а также в языках тюркских народов, живущих западнее Сибири. Эта лексика, видимо, появилась у тюрков Сибири после того, как их тюркские предки переселились на новые земли. И уже живя в Сибири предки современных тюркских народов, вынуждены были осваивать ранее неизвестные им новые формы деятельности (таёжная охота, рыболовство, собирательство кедровых шишек и ягод) и давать названия понятиям, связанным с их новым бытом в условиях тайги или же заимствовать эти слова у аборигенов Сибири.
Кроме того, у большинства сибирских тюрков, кроме ареальной сибирской лекски есть слова, которые неизвестны другим тюркам Сибири. Так, например, в языке тофаларов есть слова, отсутствующие в языке тюркских народов Сибири, Сибири и Восточной Европы. Небольшой список таких слов приводит исследователь Л.В. Мельникова в книге «Тофы: Историко-этнографичесний очерк»:
Аза – один из духов нижнего мира, обитающий в огне, ассоциируется с дьяволом;
Ай – сарана;
Аллы-чеш – ровдужная покрышка чума, сшитая из пяти изюбриных или лосиных шкур;
***
Ангарчак – вьючное оленье седло;
Арангас – открытый лабаз (настил), другое название – времянка;
Аргамтилап-ойна – игра с ремнём (верёвкой), где ремень (верёвка) связанными концами образовывал круг, где находился водящий, остальные, держась руками за ремень, располагались за кругом. Водящий должен был задеть кого-либо. Играющие убегали по кругу, не выпуская из рук ремня (верёвки);
Аргиш – связка оленей (один за другим), обычно связывают до пяти оленей;
Ахтангаа – фигурный деревянный круг для подвешивания колыбели;
Аяк – широкая деревянная миска для замешивания хлебной лепёшки;
Бабам тос – берестяная (летняя) покрышка чума;
Баш – медный котёл для приготовления чая;
Бога – металлический браслет (украшение);
Бурдук – сладкое блюдо, приготовленное из корней сараны...
и т.д. по тексту...
***
Вот небольшой список индивидуальной «сибирской» лексики в языке шорцев:
айас – участок свободный от леса;
асқабычақ – заплечный мешок средних размеров;
кöнек – берестяная бадья;
кöнÿ – неглубокий участок реки;
кöңме – снегопад;
кöңме – пороша;
кööнÿ – неглубокий участок реки;
кÿрчек – лыжная палочка;
қар – родниковая чистая (вода);
қастрық – шелуха шишки;
қастрық – лыко ачырып;
ал-чық пар – кричать во время ловли зверей;
қууқта – издавать прерывистые горловые звуки;
қырғыш – нож для скобления;
местрик – сердцевина шишки (кедровой);
ой – котловина на дне реки;
öргей – крупное ветвистое дерево;
öреккен – дух домашнего очага;
öреккен – священная кукла;
пелтир – соединение двух рек;
и т.д. по тексту...
***
В хакасском языке, для слова охотиться, видимо, уже в Сибири, были выработаны большое количество терминов-синонимов, каждый из которых обозначает охоту на какого-либо конкретного зверя:
ааттаа – охотиться на турпана;
ангна – охотиться на зверя;
абла – нападать сообща;
абала – охотиться на медведя;
кингте – охотиться на дикую козу;
оркеле – охотиться на сусликов;
ортекте – охотиться на уток;
палыхта – охотиться на медведя;
сымна – охотиться на рябчиков;
сыынна – охотиться на марала;
тиинне – охотиться на белок;
хармахта – удить рыбу;
хуста – охотиться на птиц.
***
Российские исследователи Т.А. Шишкина и М.И. Стрельцова в статье «Этноязыковое пространство Сибири» рассматривают заимствованную лексику в языке русских переселенцев Сибири: «Язык – одна из форм сохранения и восстановления того исторического пути, который прошли этносы вследствие культурного взаимодействия в пределах одного географического пространства. Одним их способов проследить историю взаимодействия различных народов на территории Сибири служит изучение языков коренных жителей этого пространства и русских переселенцев. Описание заимствованной лексики жителей среднего Приобья позволило установить характер взаимодействия между разноязычными народами.
Основными занятиями русских и предметом контактов на новом месте стала охота и рыбная ловля; в области земледелия, скотоводства, искусства и многих других сторонах жизни русские не испытывали влияния других народностей – заимствованной лексики, отражающей контакты в этих областях, в русских говорах среднего Приобья не отмечено. И хотя группа лексики тюркского происхождения является одной из самых значительных по объёму групп иноязычной лексики, термины охоты и рыболовства представлены в ней не многочисленными единицами. Причиной такого скудного отражения языком контактов в промысловой сфере, очевидно, является позднее заселение территории».
А вот что по данной проблеме пишет российский исследователь Л.П. Потапов: «Едва ли можно сомневаться, что аборигенами в северном Алтае были малоподвижные горно-таёжные охотничьи племена с культурой и бытом, приспособленными к местным природным условиям. Но также несомненно, что какая-то часть древнетюркских скотоводов-кочевников по тем или иным конкретным историческим причинам вынуждена была оседать в горной тайге, смешиваться с аборигенами, усваивать от них таёжный охотничий быт и вследствие этого менять свой этнографический облик, утрачивая традиционные черты кочевого скотоводческого образа жизни или сохраняя их лишь как пережитки».
***
О том, что тюркские народы являются пришлыми на территории Сибири, пишет также российский тюрколог В.И. Рассадин: «Данные тофаларского языка показывают, что тюркский язык существует у тофаларов давно, ещё со времён орхонских тюрков… Древнеогузский язык первоначально усвоили, возможно, какие-то кетоязычные группы, внёсшие в огузскую фонетическую систему свои специфические звуковые особенности. Иначе невозможно объяснить специфику тофаларской фонетики, состоящую в своеобразном переплетении огузских черт с кетскими…
В системе лексики современного тофаларского языка, помимо слов, имеющих тюркское происхождение, заимствований из средневекового монгольского, бурятского и русского языков, лексических элементов самодийского, кетского и тунгусо-маньчжурского происхождения, обнаруживается значительный лексический слой, генезис которого установить пока не представляется возможным. Показательно, что многие из этих слов, подчас в ином фонетическом оформлении, представлены, кроме тофаларского, и в других сибирских тюркских языках: алтайском, тувинском, хакасском, шорском, саха…
Общеизвестно, что этногенез современных сибирских тюркоязычных народов весьма сложен, а их языки в большинстве образовались в результате тюркизации самодийско-, кето- или угроязычных групп… Слова неизвестного происхождения охватывают в основном лексико-семантические группы, включающие названия различных особенностей местного ландшафта, местную флору и фауну, названия частей тела, явления природы, занятия оленеводством, собирательством, различные инструменты и приспособления, то есть отражают характерный для тофаларов охотничье-оленеводческий таёжный комплекс материальной культуры, который в некоторых его чертах присущ и для других тюркских народов Саяно-Алтая.
***
Анализ этих лексико-семантических групп наводит на мысль, что предки тофаларов искони обитали в таёжной, местности, занимаясь охотой, рыболовством, собирательством и оленеводством ещё до их тюркизации, так как тюрки были степняками-скотоводами и не могли соответственно отражать своим языком специфику местной географической среды и материальной культуры. Поэтому эти жизненно необходимые термины остались и ужились в том тюркском языке, который пришёл на смену языку аборигенного населения Саян… Выявляется группа тюрко-монгольской лексики, являющейся в тофаларском языке тюркской по происхождению. Она представляет собой лексику, общую для древнетюркского и древнемонгольского языков, и уходит обоими корнями в более древнее время, чем период орхоно-енисейской письменности.
Особого внимания заслуживают слова, имеющие параллели в самодийских и кетских языках. Наличие этих слов кетского фонетического субстрата, а также топонимики, восходящей к самодийской и кетской, указывает на какие-то связи предков тофаларов с самодийцами и кетами… Кроме того, в тофаларском языке выделяется большой пласт лексики неизвестного происхождения, отражающей специфику кочевой жизни тофаларов, их занятия оленеводством, охотой и собирательством. В нём обнаруживается подробно разработанная терминология для растений, животных и рыб, названий для некоторых частей тела. Всё это наводит на мысль, что первоначально предки тофаларов не были тюркоязычными».
А.М. Хазанов пишет: «Очевидно, район Саян и Алтая, где оленеводство практикуется до сих пор и где в древности жили предки самодийских народов, был если не единственным, то древнейшим центром оленеводства… Только когда под давлением тюркоязычных народов самодийцы стали продвигаться на север, в тайгу, смешиваясь при этом с аборигенным населением, началось распространение практики разведения домашних оленей в западной и центральной частях таёжной зоны… До сих пор не ясно, появилось ли оленеводство у тунгусов самостоятельно, хотя и под влиянием коневодов тюрок, или в результате заимствования у самодийцев… Таким образом, несмотря на знакомство с домашними животными и разведение их в ограниченных количествах обитателями таёжной и тундровой зон Евразии, они на протяжении многих веков продолжали вести в основном прежнее присваивающее хозяйство… Там, где номадизм возник самостоятельно, он сперва появился в отдельных локальных центрах и лишь затем распространился по всему соответствующему региону».
***
Итак, как мы убедились, гипотеза о том, что Алтай является прародиной всех современных тюркских народов, и что именно здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, не может быть принята. В результате сравнительного анализа мы выявили, что в словаре древних тюрков (орхоно-енисейская письменность V-IX веков и словарь Махмуда Кашгари (X-XI века), а также в языке современных тюркских народов, живущих западнее Сибири, отсутствуют слова, входящие в ареальную сибирско-тюркскую лексику. Живущим западнее Сибири древним и современным тюркам никогда не были известны названия основной сибирской флоры (кедр сибирский, калина, черемша, кедровая шишка, боярышник) и фауны (кабарга, росомаха, ласка, бурундук, тетерев, кедровка, таймень, хариус, налим и др.), а также ареальная сибирская бытовая лексика.
Как мы убедились сибирская тюркская лексика выявлена только в словарном фонде тюркских народов Сибири (саха, алтайцы, хакасы, тувинцы, шорцы, тофалары и др.), тюркские предки которых свыше 3 тысячелетий тому назад заселили эти земли, а в дальнейшем смешались здесь с аборигенами региона. В «западных» тюркских языках (уйгурский, узбекский, кыргызский, казахский, каракалпакский, туркменский, ногайский, башкирский, татарский, чувашский, караимский, гагаузский, крымскотатарский, карачаево-балкарский, кумыкский, азербайджанский, турецкий) нет тюркской лексики, характерной для тюркских народов, живущих в настоящее время в Сибири (алтайцы, шорцы, тувинцы, тофалары, хакасы, саха).
Кочевники Великой Степи
https://www.facebook.com/34179691.../posts/3206002572857677/