Выражение «Честь имею», широко распространённое в русском дворянском и офицерском обиходе XVIII-XIX веков, вполне может быть калькой с тюркских приветствий, унаследованных через практику московского двора, в значительной степени сформированного под воздействием Золотой Орды и тюрко-татарской элиты. Так, формула «Армысыз» в тюркской (в частности, казахской и татарской) традиции изначально означала не просто приветствие, а проверку и подтверждение моральной состоятельности индивида. Слово «ар» в тюркских языках означает одновременно и «честь», и «совесть», и «человеческое достоинство». Таким образом, приветствие «Армысыз» фактически обозначает «Есть ли в тебе честь?» или «Пребывает ли в тебе человек?». Ответное «Бармысыз» (Присутствуешь ли ты?) также предполагает проверку: не только физическое, но и моральное присутствие в сообществе.
Теперь рассмотрим выражение «Честь имею» в русском языке. Оно не означает буквального обладания «честью» как материальной категорией, а является этикетной формулой, указывающей на нравственную готовность вступить в общение или служить, т.е. на признание собеседника достойным, а себя – обязанным вести себя согласно кодексу чести. Эта формула не имеет древнерусских или славянских лексических параллелей и вполне вероятно, заимствована или калькирована в процессе формирования служилой этики Московского государства, в которой огромную роль играли выходцы из Золотой Орды, крещёные мурзы и представители тюркских родов. Факт участия тюрко-татарской знати в формировании московского дворянства подтверждён многочисленными исследованиями. Десятки родов, носивших имена, восходящие к ордынским фамилиям (например, Касимовы, Булгаковы, Енгалычевы, Ахматовы, Аргутиновы и др.), входили в состав московской элиты. В такой среде использование тюркских приветственных формул или кальки на их основе – естественный культурный процесс. Особенно если учесть, что идея чести как служилой категории «ар», «намыс», «номус» – была органичной для тюркской знати и позднее институционализировалась в русском офицерском корпусе.
Таким образом, выражение «Честь имею» может быть понято как лингвистическая и культурная калька с тюркского приветствия, восходящего к той же традиции, что и «Армысыз», и переданного через тюрко-татарский компонент в московской служилой культуре. Это отражает не только лингвистическое влияние, но и глубокое взаимопроникновение этических кодов, где честь – не риторическая фигура, а социальный регулятор, определяющий доступ к статусу и коммуникации. Таким образом, можно утверждать, что русское «Честь имею» не просто совпадает по смыслу с тюркским «Армысыз», но с высокой степенью вероятности является результатом исторического перевода и адаптации тюркского приветственного и этического кода в славянизированную форму московского дворянского этикета.
Ермек Ниязов
Иллюстрация: картина Нурлана Килибаева «Орлан», х.м., 120х90 см.