...И в случае самых древних тюркских памятников — периодов и тюркского, и уйгурского, и караханидского государств — диалектную основу их языка составлял уйгурский лингвогенетический тип. Языковые коллективы итого лингвогенетического типа, например огузского, кыпчакского, карлукского и т.д., привносили в язык своих письменных текстов черты своих диалектов, придавая ему качества смешанности. Насколько глубоко тенденция смешения элементов устной и письменной речи, а по сути — разнохарактерных идиолектов, проникала и закрепля-лась сначала в речи привилегированных слоев, а затем и в общенародном языке, судить довольно затруднительно. Во всяком случае примеры смешанности диалектных признаков в древних письменных памятниках совершенно очевидны.
Так, памятники отюкенских (орхонских) тюрков первой половины VIII в. во многих основных чертах соответствуют уйгурскому диалектному типу, имея следующие признаки: в фонетике — срединный зубной ~д- (в междиалектном чередо-вании адак ~ айак ~ азак 'нога'), начальный -й- (в междиалектном чередовании йок ~ чок ~ джок 'нет, не имеется'), в морфологии— глагольное имя действия на -голы и др. Но ряд признаков соответствует типу языков современной юго-западной группы (или огузскому — в современном понимании этого термина — языковому типу; не смешивать с огузским древности, см. далее): вместо уйгурского начально-го м- в орхонских текстах чаще всего выступает б- {бен «я», бин- «садиться вер-хом»); вместо уйгурской формы будущего времени на -гай применяется форма на -даны.
Именно на основании сочетания разногенетических признаков, прежде всего, таких как -д- и б-, есть основания считать, что отюкенские тюрки в языковом отношении являются далекими предками нынешних народов с этническими именами тюрк (и тюркмен), которые в древний междиалектный литературный язык внесли свои особенности, названные выше и другие — фонетические, морфологические и уж наверняка лексические.
Памятники уйгурского каганата второй половины VIII в. вполне надежно удосто-веряют, что победители отюкенских тюрков — племенные объединения Десять уйгуров и Девять огузов — в диалектном отношении принадлежали к уйгурскому типу, без указанных тюркских добавлений. Орхонские тексты своим содержанием также надежно удостоверяют, что Девять огузов были федератами тюркского государства (Бильге-каган называет их «моим собственным народом»). В то же время, судя по многочисленным тюркско-уйгурским войнам, уйгуры являлись главными антагони-стами отюкенских тюрков внутри ставшего на некоторое время общим для них госу-дарства. Принимая во внимание, что Девять уйгуров и сокрушили Тюркский каганат, их вполне допустимо считать силой, равновеликой тюркам. Опираясь на комментарии Н.Я.Бичурина к китайским источникам, подчеркивавшего древние корни уйгуров, связанных свойством (родством по браку) с хуннами, можно понять и принять, что: а) в тюркоязычной среде междиалектное койне начало складываться на основе уйгурского диалектного типа; б) это койне сложилось, вероятно, задолго до появле-ния первых рунических памятников; в) позднее собственно тюрки при использова-нии этого койне произвели его некоторую адаптацию к своей речи.
Тюркская адаптация заключалась не только в замене некоторых названных выше и, возможно, резавших тюркское ухо фонетических и морфологических элементов уйгурского типа на свои собственные: м- на б-, -гай на -тачы; сюда же, возможно, следует отнести отсутствие показателя исходного падежа -дын, представленного в древнеуйгурском восточнотуркестанском, тюркском Махмуда Кашгарского и современном уйгурском. С другой стороны, в древнеуйгурском отюкенском (в уйгурских рунических памятниках) в некоторых формах наблюдается начальное б-, не прослеживается аблатив на -дым, встречаются некоторые тюркские лексемы наряду или вместо синонимичных уйгурских. Складывается впечатление некоторой инерционно-сти диалектных признаков койне: раз войдя в систему ради того чтобы подстроиться под новые потребности, такие признаки частично, в отдельных формах могли там ос-таваться, уже не вполне отвечая языку сменившихся пользователей. В целом же сме-на языковых форм не на основе естественного развития языковой материи, а под влиянием экстралингвистических факторов сознательного по тем или иным причинам отбора форм — диалектной ориентированности, стилистической уместности и т.п., — такого рода смена форм и составляет принципиальное отличие истории литературно-го языка от сравнительно-исторической грамматики.
Некоторая путаница в соответствиях этнических названий диалектным признакам образовалась на последующих исторических стадиях существования тюркоязычных этносов и тюркских литературных языков.
Великое значение труда Махмуда Кашгарского не только в том, что он обратился к материалам живой речи, но и в том, что он зафиксировал диалектные различия той поры, дав, по существу, первый в истории тюркской филологии очерк диалектологии своего времени. Вместе с тем в произведении Махмуда Кашгарского термин тюрк/ тюркский совершенно явно и сознательно используется автором в обоих смыслах — узком и широком.
В узком смысле язык тюрков Махмуд Кашгарский называет иногда самими-т-туркиййа «истинно тюркским» [ДЛТ 26]. Именно он положен автором Дивана в ос-нову описания лексики (отчасти также грамматики) и является эталоном сравнения с речью других племен— тоже тюрков, но в широком смысле. Предмет описания и эталон сравнения— «истинно тюркский» язык— не искусственный литературный язык, а живая речь родного для автора племени Чигиль. Этот, как часто называют его современные ученые, чигильско-тюркский имеет вполне конкретные диалектные чер-ты: в фонетике — срединное межзубное -д- или обычное зубного -д- (в междиалект-ном чередовании адак ~ айак ~ азак), начальное м- (в междиалектном чередовании мен ~ бен), сохранение срединного -г-, как в словах, типа тамгак «горло» и причас-тии настоящего постоянного типа варган «уходящий»; в морфологии — аблатив на -дын, формы глагольного словоизменения на -гу, -гучи.
С чигильско-тюркским как нормой тюркского языка сопоставляются формы других диалектов, причем чаще всего слова огузские или огузско-туркменские. Фонети-ческая и морфологическая характеристика этого последнего в сравнении с распреде-лением диалектных черт в отюкенский и туркестанский периоды VIII-X вв. между тюркским и огузским оказывается как бы зеркально перевернутой. Огузский/огузо-туркменский, по Махмуду Кашгарскому, в отличие от чигильско-тюркского обладает признаком срединного йота — айак, начального б бен, утратой срединного -г- — тамак, баран, в глагольном словоизменении имеет формы асы и -дачы (при -гу, -гучи в чигильско-тюркском). Все эти признаки, кроме обновившихся морфологических, характеризуют современную юго-западную (турецко-туркменско-азербайджанскую) группу и по двум признакам — начального б- и формы -дачи — соответствуют тюрк-ско-отюкенскому (орхонскому).
Если принять, что признаки срединных -д- и -г-в отюкено-тюркском принадлежат исконному койне уйгурского генетического типа, а б- и -дачи «выдают» пользователей, скорректировавших в этом отношении койне под свой диалект, то тогда получается, что тюркский (отюкено-тюркский) начала VIII в. — в XI в. у Махмуда Кашгарского называется огузо-туркменским, а уйгуро-огузский (отюкенский) второй пол. VIII в. и древнеуйгурский IX-X вв. — у Махмуда Кашгарского выступает как тюркский.
MENBE (ИСТОЧНИК): МАХМУД АЛ-КАШГАРИ ДИВАН ЛУГАТ-ТУРК (СВОД ТЮРКСКИХ СЛОВ), том 1
Khamida Karimdjan
TEREF