По следам интервью Рамзана Кадырова ИА «Чечня Сегодня» 7 августа 2019 г.к 20-летию вторжение отрядов боевиков Басаева Шамиля и Хоттаба в Дагестан

После прочтения этого интервью, которое по названию звучит как издевательство «Пора говорить правду», я долго не мог придти в себя. Ложь вперемежку с правдой, и наконец, его оценка роли имама Шамиля. Хоть бы промолчал, или посоветовался бы с знающими людьми: настоящими чеченскими учеными и алимами. Как можно такое наговорить, ума не приложу.

Нам, дагестанцам, даже политкорректность не нужна. Нам важна правда, а не пропаганда, в угоду новой плеяде шовинистов и фальсификаторов истории. Даже в целях услужения российской власти, уважающие себя дагестанцы не позволяют такое. История – это не конъюнктурная «баба», которая сегодня звучит так, а завтра эдак.
Наговорить такое о человеке, который прославил Северный Кавказ, был признанным вождем и духовным лидером и дагестанских народов, и чеченцев вместе с западными черкесами (там от его имени борьбу возглавлял Магомед-эмин из Гонода, нынешний Гунибский район Дагестана), о котором написано сотни научных книг и тысячи статей, сняты множество кинофильмов (по количеству ссылок и книг о нем, имам Шамиль – на втором месте после знаменитого Наполеона) – это нечто иное, как чувство ревности к славе представителя другого народа и густой плевок в историческую память своего народа. Был бы покойный Ахмад-хаджи, его отец, жив, ни за что бы он не позволил ему наговорить такое.

Этим провокационным интервью Р.Кадыров не имама Дагестана и Чечни унизил, а себя. С таким интервью даже тролли или третья сила не нужны.
А теперь, по порядку. Больше всего комментов в сети по поводу оценки Р.Кадыровым роли имама Шамиля. Чаще политкорректные, но в научном плане – это не ответ обвинениям Рамзана, брошенным им в адрес имама Шамиля. Достойно в этом плане выглядят посты историков Зураба Гаджиева (его научная статья «Пленение имама Шамиля»,опубликованная еще в 2006 г.) и Патимат Тахнаевой (у нее недавно вышла великолепная монография «Гуниб. Август 1859»). Могу добавить еще и свой пост «ПО СЛЕДАМ СПОРА ОБ ИМАМАТЕ И О, ЯКОБЫ, ПЛЕНЕНИИ ШАМИЛЯ В ГУНИБЕ», выложенный год назад (см. https://www.facebook.com/groups/662662033871392/permalink/1343339889136933/).

Совершенно отсутствуют ответы по существу на обвинения дагестанцев и Дагестана в событиях августа 1999 г. Бездоказательные и вырванные из контекста утверждения Рамзана К. никак не комментируются. Попробую восполнить этот недостаток.
Здесь я выступаю и как ученый (социолог, профессионально изучавший период Кавказской войны и не только), и как общественный деятель в качестве зам.председателя парламента Конфедерации горских народов Кавказа (КГНК, с мая 1993 г. – КНК), реально включенный в события на Северном Кавказе в начале 1990-х г. Политкорректность – только по минимуму. Потому что такого рода обвинения в адрес дагестанцев и оценка имама Шамиля со стороны немалого числа чеченцев (не всех, безусловно, но именно они «делают погоду» сегодня), «достали» уже не только меня, но и многих дагестанцев. Поэтому будьте готовы к длинному тексту. Потому что надо отвечать по существу обвинений, а не пропагандистскими клише.

Сначала про имама Шамиля

Вот некоторые важные выдержки из интервью Р.Кадырова: «В 1840 году имам Дагестана Шамиль со своим отрядом из 400 человек прибыл в Чечню. Восьмого марта в Урус-Мартане провозгласил себя имамом Чечни и Дагестана (??! – мое прим.). С этого дня в течение последующих 20 лет не осталось ни одного села, не сожженного несколько раз, жители Чечни вынуждены были уходить в горы, женщины, дети и старики умирали от холода и голода. Имам Шамиль приказывал казнить любого чеченца, который говорил о мире с Россией, сжигал населенные пункты, заставлял старейшин приносить клятву на Коране, что народ будет вести войну против России. В апреле 1859 года имам Шамиль перебрался из Ведено в Гуниб. Через четыре месяца 26 августа 1859 года имам с почетом сдался России. За годы пребывания Шамиля в Чечне численность чеченского народа сократилась более чем в два раза, а количество мужчин уменьшилось на 70%».
У не знакомого с историей Кавказской войны (в Дагестане и Чечне) человека может сложится впечатление, что чеченцев буквально силой загоняли в имамат, что они «такие мирные и благожелательные к России, а вот злодей Шамиль из Дагестана заставил их воевать все 20 лет». Каким же надо быть гениальным Злодеем (именно с большой буквы), что все 20 лет удавалось заставлять чеченцев воевать с Российской империей??!

Во первых, имам Шамиль в Чечню прибыл не с 400 чел., а с несколькими десятками сподвижниками, спасшимися после осады Ахульго. В Чечне имама приняли с большим уважением и почетом. Для предков нынешних чеченцев Шамиль был настоящим героем, а не популистом, которого сам Всевышний спас от ада почти трехмесячной осады в Ахульго (в Дагестане).

Во вторых, именно в тот период, когда Шамиль оказался в Ичкерии (горной Чечне), царские власти задумали очередные свои глупости. Они начали внедрять имперскую форму правления в чеченских обществах, через ручных приставов; конфисковывать имущество «непокорных», усилился произвол и под конец, на «десерт», задумали разоружить чеченцев, с каждых 10 «дымов» (домохозяйств) по одному ружью, что равносильно оскорблению горцев (см. об этом подр. у Моше Гаммера, «Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана» ….стр.164). Во время двух экспедиций генерала Пулло в 1840 г., было конфисковано у чеченцев 6242 руб. и отобрано1000 ружей. Кроме того, личный состав питался за счет конфискованных овец и собранных штрафов (см. Хаджи–али Чохский, «Сказание очевидца о Шамиле» – М-кала, 1990 г, стр.16).

Чеченцы возмутились. Только–только, вроде бы ситуация стабилизировалась после поражения отрядов ближайшего сподвижника имама из чеченцев, Ташов-Хаджи (в мае 1839 г.), но снова имперские власти спровоцировали народ на восстание. Вот тогда чеченские общества одна за другой стали посылать своих представителей к Шамилю и буквально уговорили его возглавить их освободительную борьбу. Поэтому не Шамиль провозгласил себя имамом, как говорил Р.Кадыров, а чеченские общества вместе с некоторыми обществами Андийского «округа» снова, как в 1834 г., буквально уговорили Шамиля стать имамом. Это «две большие разницы».

А так, снова российская власть продемонстрировала свое незнание горской политической психологии и роли ислама в их жизни; снова империя продемонстрировала свою интеллектуальную несостоятельность, абсолютно неадекватно оценив итоги Ахульго и личность Шамиля. То что горцами Кавказа и мусульманским миром было воспринято как пример героизма и воли в борьбе за веру (в Ахульго), для царских властей было не более чем очередным эпизодом в их беспрерывной военной компании на Кавказе, где «изувер» Шамиль (как они его называли), чудом спасся, а горцы окончательно смирятся со своим поражением. Генералы, за редким исключением, плохо знали горцев Дагестана и Чечни, а император Николай I вообще был далек от чуждых для него полит–психологических «материй», как дух независимости и способность к колоссальной жертвенности и мобилизации, рады веры (в большей степени у дагестанских горцев) и свободы (в большей степени, у чеченцев). Ему докладывали, что там «изуверы», «хищники, живущие грабежами» и т.д., все то, что имело косвенное отношение к борьбе горцев Кавказа, и не представляло её глубинную суть. Если дагестанцы могли неделями, буквально вгрызаясь в скалы, оборонять свои каменные сакли и села, превращенные в настоящие крепости, то чеченцы были незаменимы в боях в лесах горной Чечни. Еще генерал В.Потто, да и многие другие старшие офицеры–«кавказцы» обращали внимание на воинские качества горцев Кавказа, и то как дагестанцы и чеченцы дополняли друг друга в этом отношении.

Именно эти обстоятельства и новая ситуация на Восточном Кавказе в 1840 вылилась в «Блистательную эпоху» Шамиля. Это была эпоха реванша и громких побед, которые свели на «нет» все достижения имперских властей за прошлые десятилетия. «К апрелю 1841 г. Шамиль уже властвовал на территории втрое большей, чем в 1840 г.», — свидетельствует А.Юров. – В Дагестане «все общества, за исключением Койсубу и Аварского ханства, были к нам враждебны». На Левом фланге, «если не считать селения под дулами русских бастионных пушек, одни кумыки да несколько чеченских аулов остались у нас в подчинении» (см. Кавказский сборник, 1840–1842, Т. XII, стр.220).
Еще один автор, очевидно, один из царских генералов пишет: «С тех пор как присягнула нам Авария, сердце дагестанских гор, т. е. с 1834 года, никогда дела наши не были в таком бедственном положении, как теперь, плоды сомнительных наших усилий исчезают с каждым днем, нравственно мы уже утратили все, мы не хозяева гор, нет ни одного аула, который бы не был готов сейчас поднять против нас оружие» (см. документ №168 «Обзор бедственного положения дел в северном и нагорном Дагестане с кратким очерком предшествовавших обстоятельств» (31 декабря 1841 г.)//Сб.док. «Движение горцев Северо–Восточного Кавказа в 20–50-е г. XIX века» – М-кала, ИИЯЛ, Дагфилиал АН СССР, 1959 г.). Очень симптоматичное признание, передающее весь драматизм ситуации, когда дело колонизации поручается генералам, а не адекватным политикам и купцам. В том же духе жаловался и генерал фон Клюгенау, который докладывал: «Всё, что я в силах был сделать, это обеспечить физическое управление горцами, но в моральном отношении мы их потеряли».
Может быть Рамзану стоило хорошенько проштудировать историю, прежде чем говорить такие глупости оскорбляющие историческую память своего народа.

В четвертых, приписывание имаму Шамилю особой жестокости и ненависти к Российской империи (равно как и готовности воевать с ней до бесконечности) не имеет ничего общего с реальной историей. Это равносильно тому, чтобы школьник оценивал сложнейшие события истории с «колокольни» нынешних реалий и усердного желания выслужить перед сюзеренном. Здесь нам придется более подробно осветить этот вопрос, потому что Р.Кадыров не первый из современных чеченцев, которые абсолютно превратно толкуют историю, пытаясь то ли задобрить Кремль, то ли обмануть вышестоящее начальство. Вместе того, чтобы честно признать историческую правду.
А дело обстояло следующим образом. Свои поступки имам, он же шейх Накшбэндийского тариката, постоянно сверял свои действия с поступками последнего Посланника, пророка Мухаммеда. Ничего личного, а только усердие во имя Единого бога, в том числе и вооруженное сопротивление. Прошло то время (с 1836 по 1838), когда он пытался договориться с царскими властями, и неоднократно предлагал им мир на условиях, как бы сейчас сказали, «конфедерации». Интересующимся советую внимательно ознакомиться с перепиской имама с царскими генералами (см. 1) Сб.документов «Движение горцев Северо–Восточного Кавказа в первой половине XIX века» – Махачкала. 1959 г. Изд.Дагфилиала АН СССР; 2) Сб.док. «Народно–освободительная борьба Дагестана и Чечни под руководством имама Шамиля»– Москва «Эхо Кавказа», 2005).

Идеи о мирном договоре с Империей, с которыми выступал имам, по аналогии напоминали идеи пророка Мухаммеда, с которыми он обращался к язычникам богатого арабского города Мекки. Но увы, весь ход этих переговоров и последующих событий показал имаму и его ближайшим сподвижникам: с царскими генералами бесполезно вести переговоры, они ничего не решают, а только «обманывают». Хотя это было не совсем так, поскольку в сверхцентрализованной империи, каковой была Россия, решения принимает только «божий помазанник», то есть, император. Генерал Клюгенау, к примеру, наиболее адекватный из генералов 1830-х годов, долго уговаривал Шамиля встретиться с царем Николаем I в Тифлиси (в 1837 г.). Но сподвижники не пустили имама, хотя он сам был внутренне готов к этому. Обычная ссылка: снова обманут и рискованно. Итог известен, война до упора, с надеждой на помощь Османской империи.
Поэтому выставлять имама Шамиля этаким безбашенным злодеем, жаждавшим крови чужих и своих, наивно и безответственно.

Что касается обвинений в «жестокости имама Шамиля по отношению к чеченцам», то они свидетельствуют не только о невежестве автора (он оценивает ситуацию вне исторического, социально–нравственного и политического контекстов того времени), но и об неуважении к исторической памяти своего народа.

А дело вот в чем. С конца 1840-х и начала 1850-х годов в имамате назревали внутренние противоречия. Блистательная эпоха Шамиля позади, а имперские власти и не собирались отступать. Более того, они взяли на вооружение метод «топора и выжженной земли», когда зимой вырубались леса в Чечне (чтобы воины джихада не могли стрелять летом из густой лесной чащи), а с началом осени сжигались чеченские пашни с поспевшим урожаем. А Чечня – это житница имамата. Горцы, которые вот уже более 15-20 лет в беспрерывных походах и сражениях, только между этим «основным занятием» едва успевали присмотреть за своим хозяйством. Никто ведь их не освобождал от обязанностей по семье и местным общинам (тейпам в Ичкерии, джамаатам – в Дагестане). Голод и лишения постепенно становятся спутниками по жизни подавляющего большинства населения имамата, а не только чеченцев. А царские власти тем временем стали применять все более изощренную тактику и стратегию борьбы. При этом ожидаемая Шамилем помощь Османской империи так и осталась на словах. Стамбул давно как заключил договор с С-Петербургом и издалека наблюдал за Шамилем и его борьбой, выражая лишь моральную поддержку в письмах к нему.

Разумеется, в этих условиях все больше стало тех, кто выражал сомнения в правильности тактики Шамиля, который отрицал всякую возможность переговоров с царскими генералами. У имама было предостаточно случаев в прошлом, чтобы убедиться в своей правоте. Но появилась новая плеяда наибов, алимов и мюридов (как среди чеченцев, так и дагестанцев), которые не имели представления о прошлых попытках мирных переговоров в 1830-е г. Очевидно, Шамиль не считал нужным им доказывать свою правоту (ни чеченцам, ни дагестанцам), и нередко жестко пресекал всякие разговоры о мирных переговорах с царскими генералами.

Вообще, более 20 лет беспрерывного напряжения неутихающей борьбы, в котором находился Шамиль, безусловно наложили на его облик отпечаток. Как глубоко верующий человек и как горец получивший прекрасную закалку характера он не давал волю своим чувствам и поступал исключительно руководствуясь примерами последнего посланника всевышнего, Мухаммеда. Но жизнь в суровых условиях военного времени на протяжении почти четверти века истощили, в определенной мере, его психологические силы.

Я не оправдываю, и не осуждаю жестокость имама по отношению не только к чеченским обществам, но и к дагестанским джамаатам (Чох, Анды, Унцукуль и др.). Я оцениваю все это как ученый. Она (эта жестокость) была вызвана обстоятельствами военного времени, когда молодое государство (имамат) было вынуждено защищаться от могущественной Империи. И имам поступал не как вождь разбойников или полевой командир, а как избранный неоднократно лидер имамата и в полном согласии с нормами шариата, приспособленными к обстоятельствами того очень жестокого времени (см. Нызами Шамиля).

От августа 1859 до августа 1999. Правда, ложь и исторические натяжки

Корреспондент далее спрашивает Р.Кадырова «Что Вы думаете о судьбе имама Шамиля после того, как он сдался? Говорят, что он выразил сожаление, что так долго боролся с «белым царем». Этот вопрос – очередная демонстрация неуемного желания немалого числа чеченских «экспертов» и журналистов, унизить имама Шамиля, якобы, его «сдачей в плен».

Я уже устал повторять, что Шамиль не сдавался ни в почетный, ни в обычный плен. Этот миф распространялся благодаря «творчеству» офицеров царских войск – непосредственных участников Гунибской эпопеи, а затем, и других авторов. Мифы эти прочно укоренились в общественном мнении, в особенности, в республиках и регионах Юга РФ, благодаря творчеству чеченских авторов: писателя Абузара Айдемирова (роман «Долгие ночи», 1957 г.) и историка Долхана Хожаева (беллетризованное исследование «Чеченцы в Русско-Кавказской войне» (Грозный, 1998 г.). Мифы эти распространялись уже почти полвека, а то и больше.

Дагестанские историки и в прошлом, и сейчас (в частности, Зураб Гаджиев и Патимат Тахнаева в своей последней монографии «Гуниб. Август 1859» и в посте в сети «Не «ПОРА говорить правду», а НАДО говорить правду») легко и просто развенчивают эти мифы, включая и о наибе Шамиля, и о Байсунгуре на Гунибе, которого там не было, как впрочем не было, и ни одного чеченца. Но в Чечне, кое-кто не хочет признать очевидных вещей, начиная с главы республики. Миф о себе доблестных, и недостойных дагестанцах им милее. К сожалению.

В этих статьях и монографии скрупулезно, по дням и часам, на основе анализа огромного количества источников, реконструируются последние дни имама в Гунибе. И для не предубежденного читателя становится очевидно: имама обманули, он шел на переговоры, а попал в почетный плен. С ним разговаривали первые лица Российской империи, как с первым лицом другого, еще недавно, враждебного государства. До этого, Шамиль не раз демонстрировал готовность бороться до конца, несмотря на то, что сначала генерал Барятинский предлагал ему мир на сл.условиях: имам с семейством уезжает в Мекку (на хадж), а его соратники живые и невредимые остаются кто при своей должности (наиба, муфтия, кадия), кто как пожелает.

Барятинский спешил закончить Кавказскую войну благородно и малой кровью, приказав при этом категорически избегать смерти имама. Он нужен живой, ибо мертвый Шамиль гораздо более опасен, поскольку может стать объектом поклонения и причиной новых вспышек восстания. Именно поэтому был дан приказ на Гунибе, когда горстка сподвижников имама вместе с Шамилем и членами их семей (всего около 300 чел.), была окружена со всех сторон почти 10 тыс.войском. Поэтому имама попросту заманили в «ловушку», взяв на вооружение военно-дипломатическую уловку.

А Барятинский с ним вел переговоры не как с вождем разбойников, а как с лидером уже состоявшегося, хотя и основательно ослабевшего, государства. Шамиль за четверть века вынудил, буквально заставил считаться и с собой, и со своими сподвижниками, и народами Восточного Кавказа в целом. Как признавался Барятинский, после окончания Кавказской войны, «Должно пройти время одного – двух поколений, чтобы выветрить в памяти горцев Чечни и Дагестана, память о прошлом и упрочить новую власть в крае. А в течении этого времени весьма осторожно вести себя с местными обществами и народами» (цит. по смыслу).

Но Р.Кадыров всего этого не знает, а хочет ли знать, это еще вопрос. Надежда есть, но очень маленькая. И вот он отвечает на вопрос корреспондент: «Три раза (имам) встречался с императором, с императрицей,…... Имам, заставлявший чеченских старейшин клясться на Коране, сам вместе с двумя сыновьями 26 августа 1886 года торжественно поклялся в верноподданичестве России….. Приведший чеченский народ к жесточайшей трагедии человек, сам дал клятву верности России в обмен на титул дворянина. Авантюра компании «Хаттаб и Ко» продолжалась две недели, а действия Шамиля способствовали уничтожению больше половины чеченского народа и сожжению всей Чечни на протяжении 20 лет и за это стал российским дворянином. Пора говорить правду, ибо ложь порождает новую ложь и не бывает этому конца. Мы уважаем память Шамиля, как духовного лица, но есть желание знать, почему он, будучи в Чечне, 19 лет воевал с Россией, провоцируя уничтожение народа и Чечни, а вернувшись в Дагестан, через четыре месяца сдался России и стал дворянином? Что это, если не террор против Чечни и чеченского народа, осознанный или нет? Или двойные стандарты зародились еще в 19 веке?».

Я не знаю, какой «научный авторитет» вложил в его уста эту абсолютную нелепицу. Если есть «желание знать…», то отвечу так: потому Шамиль все 19 лет воевал (правда, не только в Чечне, но и в Дагестане), что это был выбор лучших людей его народа и немалой части дагестанцев. Двойные стандарты, о которых говорит Рамзан, зародились не в 19-м веке, а значительно раньше, если иметь в виду историю человечества. Но имам Шамиль делал ровно то, что требовалось обстоятельствами того времени и рядом с ним были лучшие люди чеченского и дагестанских народов того времени. И обвинять имама в терроризме против чеченцев, это значит заниматься подменой понятий.
Это что за народ, который 20 лет можно держать в страхе перед «кучкой» сподвижников имама Шамиля? Сами наследники погибших (в Кавказской войне) чеченских наибов и мюридов, я уверен, рано или поздно достойно ответят Рамзану К.
Я выше уже объяснял, почему Шамиль отказывался от переговоров с царскими генералами, хотя во второй половине 1850-х годов были такие попытки. Даже князь Горчаков, министр внешних дел Империи намекал Барятинскому, что «ежели возможно, желательно помириться с имамом Шамилем, чтобы иметь хорошие позиции на переговорах с европейскими странами» (цит. по смыслу).

Глупо сравнивать имама Шамиля с компанией, как он выражается, «Хаттаб и К». Даже здесь он лжет. Не «Хоттаб и К», а «Зелимхан Яндарбиев – экс вице-президент, Мовлади Удугов – министр пропаганды, Шамиль Басаев – первый вице-премьер и, наконец, амир Хоттаб и К», вот так будет правильно. Эта компания представляла собой «партию войны и экспансии в Дагестан» (до столь вожделенного выхода к Каспийскому морю). Им противостояли лишь отец Рамзана, Ахмад-хаджи и Руслан Гелаев (один из авторитетных полевых командиров и мюрид Кадырийского «ордена»). Аслан Масхадов же был номинальной фигурой и ни на что не влиял. Государство ЧР-Ичкерия в то время представляло собой фикцию, орудие в руках бандитов и похитителей людей в погонах; территорию, куда собирались авантюристы разных мастей, в том числе – и идейно зараженные.

Знаю это не понаслышке, поскольку почти полгода провел в Чечне (с января 1998 г.), спасая из плена близкого мне человека. Тогда там почти еженедельно похищали людей, начиная со своих же соплеменников. Об исламе больше говорили, чем его каноны соблюдали. Кроме того, в Чечне в 1998 были явственны признаки вялотекущей (и кровавой) гражданской войны на религиозной «почве» между традиционалистами и радикальными ваххабитами. Эту кипучую – где пассионарную (идейную), а где субпассионарную (бандитскую) – энергию надо было куда –то слить. Дагестан – вот самая подходящая для «освобождения» страна.

Как-то боевики из охраны Басаева, которые знали меня, спросили: «когда пойдем освобождать Дагестан?». А я им в ответ: «От чего и кого освобождать? От людей и скота, от автомобилей и прочих благ цивилизации?! Нет уж, не нужна нам такая свобода!». Они оценили юмор и засмеялись, хотя в этом юморе было много скрытой правды. А Басаева я знал еще по делам КГНК в Абхазии (он герой Абхазии, был там ранен 5 раза и командовал Восточным фронтом).

Если же проводить исторические аналогии, то имам Шамиль искоренял зло в имамате и на начальном этапе искал мира с Россией. А некоторые деятели из «партии войны и экспансии» в Ичкерии своими действия дискредитировали свою же республику: похищения людей, нападения на сопредельные территории РФ (Дагестан, Ингушетия, Ставропольский край), с которой властями Ичкерии были подписаны Хасавюртовские мирные соглашения (1996 г.) и т.д. Хотя по шариату, исламское государство (так себя именовали ичкеринцы) обязательно должно придерживаться договора с любым государством, в первую очередь не исламским. Так вот, Басаев этим «ремеслом» (похищения людей и нападения на посты у границ вдоль Чечни) не занимался. В 1998 он связался с Удуговым, а через него и с Березовским, в то время – зам.секретаря Совета безопасности РФ. Вот оттуда растут ноги у плана «освобождения Дагестана от власти куфра, а в последующем –и признания независимости Чечни». Предполагалось в случае неудачи вторжения, как минимум, добиться у Кремля признания независимости Ичкерии (план Березовского–Удугова). Схема плана была напечатана даже в «Известиях» (по моему в августе 1999 г.)

Спрашивается: разве обо всем этом не знал Рамзан? Возможно, не знал, слишком был молод. Но теперь пора уже знать всю правду. А что касается обвинений в адрес дагестанцев, то скажу следующее. Да, действительно был дагестанский отряд радикальных салафитов во главе с алимом Багавудином кизилюртовским. Причем, весьма внушительный в несколько сотен боевиков. Отряд «мутил воду» в Цумадинском районе и был вытеснен оттуда еще в начале августа 1999 г. Он не подчинялся Басаеву и Хоттабу. В последующем Басаев говорил, что он вторгся в Ботлих, «чтобы помочь Багавудину». Но это далеко не так.

В этой связи, странно, что Рамзан забыл о роли Басаева и Удугова в событиях августа 1999 г. И это нас всех должно насторожить. Он все время «стрелки переводит» на Багавудина, Адалло, Тагаева Магомеда (из Ансальта Ботлихского района), который командовал разве что отделением или взводом с весьма громко названным «Дагестанская повстанческая армия имени имама Шамиля». Правда, Тагаев М. до этого успел отметиться книгой «Наша борьба, или повстанческая армия имама» (Киев, 1997 г.), которая наделала много шума. Вообще то Тагаев М., – один из немногих диссидентов на Юге России, отсидевших еще в 1980-е г. 5 или 7 лет в лагерях. Человек честный, но наивный. Талантливый поэт и патриот, ныне покойный Адалло Алиев никем и ничем не командовал, но был политическим романтиком. А романтизм в политике не просто вреден, а опасен.

Поэтому роль дагестанских деятелей в тех событиях не сопоставимо ниже, чем роль «партии войны», которая «заправляла» десятками млн. долл.США от Березовского (а у Хоттаба – свои источники из за рубежа), и роль информационно – административных и военных ресурсов Удугова – Басаева – Яндарбиева. Яндарбиев был связан с радикалами, с центром в Урус-Мартане во главе с известным террористом и похитителем людей, Арби Бараевым (убит кровниками в 2002 г. в своем родном селе).

Правда, что в отряде Басаева – Хоттаба было более 50% дагестанцев, может даже около 70%, представлявших в основном радикальные течения в исламе. Правда, также, что потом некоторые из них выросли в грозные фигуры дагестанского диверсионно –террористического подполья: Раппани, Макашарипов и др. Но ключевые фигуры, которые командовали «парадом» были опытные боевики из чеченцев, прошедшую через Первую военную компанию 1994–1996 гг.

Мне, также, с сожалением приходится говорить о метаморфозах, которые произошли после 1996 и Хасавюртовских соглашений с людьми, которых я неплохо знал по Конфедерации горских народов Кавказа: Басаевым и Яндарбиевым. В их поведении появилась признаки эйфории от мнимой победы над Россией и навязчивая идея «освобождения Северного Кавказа» (??!).
Я и мои коллеги по КГНК (КНК), в том числе и чеченцы, в 1999 пытались убедить Басаева не предпринимать роковых шагов. В частности, прилетев на родину из Москвы, я в конце марта 1999 г., встречался с Басаевым в Грозном. Пытался его убедить, что дагестанские деятели в так называемом «Конгрессе народов Ичкерии и Дагестана» не представляют народы и общественное мнение Дагестана, хотя они могут быть искренние и честные люди; что замышляемый им и его соратниками поход в Дагестан будет воспринят как вероломное вторжение и т.д. и т.п. Он ответил в том духе, что большинство пойдет за силой, и что он ходит под Всевышним и ничего во вред народов Дагестана не собирается делать, потому что считает себя дагестанцем. Итог известен.

Вместо заключения. Кратко, к сожалению, не получилось. Хочется верить, что Рамзан К. поумнеет со временем и не будет говорить все, что ему подсовывают его «советники» и помощники. Рассуждая так, он вбивает клин между нашими народами. И это ой как нужно врагам ислама, Северного Кавказа и РФ в целом, как объединителя народов и конфессий.

Хочу быть правильно понятым многими чеченцами, которых уважаю и отношения с которыми я ценю. Пора избавиться от этих навязчивых мифов типа «мы «единственные наследники пророка Ноя (Нуха)», «настоящие кавказцы», «самые лучшие не просто на Кавказе а чуть ли не во всем мире», «Байсунгур – герой, а имам Шамиль – трус» и т.пр. почти юношеские комплексы. Эта гордыня, этот комплекс превосходства (в сочетании с другим комплексом) до добра еще никого не доводил. Именно гордыня и не уверенность в себе, на подсознательном уровне, вынуждает ряд ваших деятелей опускаться до такого оскорбительного для дагестанцев мифотворчества, какое продемонстрировал Рамзан К.

Пора одуматься и слушаться своих настоящих ученых и алимов: честных и знающих, бесстрашных и справедливых. У вас их много, но их голос не слышен на фоне шовинистического мракобесия и услужливого служения.

Понимаю, что этим не политкорректным постом, я «сжигаю мосты» к власти в Грозном. Но уже нет больше терпения выслушивать и читать все это антинаучное и горделивое мракобесие. Но я не «сжигаю мосты» к достойным уважения чеченцам, уважающим (и чтящим) и историю своего народа, и имама Шамиля, и многовековые отношения с дагестанскими народами. Вассалам, вакалам.

P.S. На фото моя встреча с покойным Ахмад-хаджи Кадыровым в Гудермесе (в декабре 2000 г.) в самый разгар 2-й чеченской компании. На заднем фоне - комендант Чечни, генерал-майор, уже не помню его ФИО.
Деньга Халидов