Мальчик перепутал цифры и позвонил ей. Она ругалась с кассиршей в банке и рявкнула в трубку. Трубка молчала.
Она переспросила, кто ей звонит - номер был незнакомый. Тонкий голосочек попросил бабушку.
Она хотела опять рявкнуть, что никакой бабушки здесь нет и вообще – внимательно набирай цифирки, пацан!
Но голосок был таким трогательным, что она шикнула на себя и ответила, что это её телефон, она не бабушка, а очень даже тётенька.
И что мальчик просто ошибся номером. Но мальчик в трубку отчётливо произнёс её номер телефона.
Начали разбираться. Папа ему продиктовал. Это был новый бабушкин телефон. Старый у бабушки украли.
В магазине. Или не в магазине.
Ни бабушка, ни мальчик точно не знают где. Папа купил бабушке другой телефон, а номер продиктовал. Он правильно записал.
Или, может, засомневался вдруг ребёнок, тётенька и этот телефон у бабушки украла?
Она рассмеялась. Нет, ничего она не украла. Произошёл сбой, когда он записывал. Так бывает. Просто перепутались цифры.
Она уже вышла из банка, забыв о хамовитой кассирше. Думала, как позвонить бабушке? А папе можешь позвонить?
Мальчик мог позвонить папе, и звонил.
Но у папы был отключён телефон. Папа мог быть на совещании. Или у папы могла разрядиться батарея. Ну так позвони маме, ребёнок! Он не знает, как звонить маме. Мама уехала. Давно. Он её не помнит. Он ей никогда не звонил. Он всегда звонит папе и бабушке.
А что за срочность?
Может, подождёшь?
Он ждёт уже давно. У него уже даже кровь остановилась.
Но всё равно больно.
Кровь?! Какая кровь?! Разрезал руку?!
Она быстро завела свою машину, на ходу пытаясь выяснить, где живёт ребёнок. Он помнил номер дома и квартиру, а улицу не мог вспомнить. Что ты видишь в окно? А на каком троллейбусе тебя возят, малыш?
Папа возит на машине? А бабушка? Вспоминай номер маршрутки, пожалуйста!
Она поехала на конечную маршрутки, плелась следом и вдруг поняла, что мальчик живёт в соседнем с ней доме.
Взлетела на 7-й этаж. Ребёнок открыл дверь сразу.
Держал руку, замотанную большим полотенцем. Она присела на корточки, стала разматывать, охнула. Разрез через всю ручку от плеча и до локтя. Кровь свернулась, но полотенце алое. У мальчика дрожали губы и лицо было белым.
Она схватила его в охапку. Потом вытащила блокнот, оторвала лист и написала свой номер телефона и то, что мальчик в больнице, поранил руку.
Она повезла его в свою больницу. Подумала, что как хорошо, что она врач. А то бы сейчас металась и не знала, что делать, кому звонить.
Наложили швы. Всё сделали быстро и хорошо. Ребёнок уснул в палате, она держала руку на его лбу, потом стала гладить волосики, переживая незнакомые до сих пор эмоции.
Завибрировал телефон. Она остановила мужской рык и всё толково и быстро объяснила.
Папа мальчика через полчаса вошёл в палату, где спал ребёнок, а она продолжала гладить его белые кудри.
Говорить, в общем-то, было не о чём. Они и не говорили. Сидели молча. Она в несколько предложений ещё в телефонный разговор успела втиснуть всё, что происходило на протяжении последних двух часов. Повторять не имело смысла.
Потом ребёнок проснулся.
Увидел папу – и засветились глазки.
Ей улыбнулся сдержанно.
Она засобиралась уходить. Мальчик взял её за руку. Она села на краешек кровати. Осталась.
Было неудобно среди их словечек и шуток. Большой и маленький мужчина. Они говорили на непонятном ей языке. Слова складывались в предложения, но язык всё - равно был ей неведом.
Потом она отпустила своё напряжение.
Расслабила мышцы.
Откинулась на спинку кровати.
Поймала себя на мысли, что любуется ими. В их отношениях была гармония, присуща только любящим людям. Вне зависимости от возраста и степени родства.
Мальчика выписали на следующий день. Бабушка ночевала с ребёнком. Примчалась в больницу. Заплаканная, растерянная. Долго тискала ребёнка. Гладила по голове, просила прощения за то, что оставила одного. Мальчик зарывался в неё, обнимал обеими ручками. Даже как-то неловко было смотреть на это абсолютное счастье.
Мужчина позвонил.
Она ждала звонка.
И знала, что он позвонит.
Взрослые и вежливые люди всегда звонят.
Чтобы поблагодарить.
Или выразить сочувствие.
Или куда-то пригласить. Или просто поговорить.
Он поблагодарил. Они поговорили. Он никуда не пригласил.
Да и не должен был, конечно. Но она почему – то ждала. Даже придумала, как изобразит занятость. Она же врач, у неё больные, дом, дел невпроворот. Но она, конечно, найдёт немного времени, чтобы выпить кофе.
Вы любите кофе? Она любит очень! А какой сорт? А какая обжарка? А в турочке или из кофейного аппарата? А сыр к кофе любите? А с молоком или без? А сахар? Ей нравится пить кофе с тростниковым сахаром. И чтобы горчило только немного.
Блиц-опрос про кофе моментально пронесся в голове. После того, как она услышала гудки отбоя в трубке мобильного телефона.
Встряхнула головой.
В буквальном смысле прогоняя от себя все мысли о мужчине. Он ей понравился. Она даже все эти дни примеряла на себя их жизнь. Хотелось вписаться. Совпасть. Разговаривать на их птичьем языке. Печь блинчики. Кормить мальчика и его папу. Она бы смогла.
Жили рядом. Столкнулись, естественно. Он был не один. С красивой женщиной. Держал её за руку.
Смеялись и разговаривали. Конечно же, на своём птичьем языке. Конечно же, вокруг была атмосфера расплескавшегося счастья.
Она почти прошла мимо. Он скользнул взглядом.
Потом остановился. Потом позвал. Потом опять благодарил и знакомил с красивой женщиной.
Говорить было не о чём. Сколько можно об одном и том же?
Она улыбалась и кивала головой. На душе стало легко и определённо.
Только руки спрятала в карманы пальто, чтобы скрыть нервное дрожание.
В чужую жизнь нельзя вписаться, когда хочешь. В чужую жизнь вообще нельзя вписаться. Она об этом чуть было не забыла.
Зоя КАЗАНЖИ