- Нас, актеров Сатиры, пригласили в «Кабачок «13 стульев».
И буквально в считаные дни и я, и Ольга Аросева, и Миша Державин, и Спартак Мишулин проснулись знаменитыми.
И вот, наш театр пригласили на гастроли в Швецию.
Понадобились деньги.
Зарплата в театре - 90 рублей, на телевидении платили ещё 150. Занял у приятелей денег и купил 200 долларов. На 200 долларов можно было купить три дублёнки, две продать, на полученные деньги купить цветной телевизор… И тут поездка отменяется!
И я как полный идиот остался с двумя зелёными бумажками. Что мне с ними делать?! И это притом что купил я их по три рубля у девочек, которые работают на обмене и по 66 копеек меняют доллары иностранцам. Девочки, конечно, тоже на этом наживались.
И тут мне говорят, что стодолларовые купюры можно продать по 4,50, а то и по 5 рублей за доллар! Ну и попросил я знакомого их продать, пообещав, естественно, что он тоже с этого что-то получит. В итоге принёс мне знакомый 900 рублей.
Это же 300 рублей навара, это 3 месяца работы в театре!
Я же умный, я тут же пошёл и купил ещё долларов у тех девочек с обменного пункта. И сразу так жить захотелось!
В итоге проворачивал это дело я несколько раз.
Пока однажды в 6 утра не раздался звонок в дверь.
Ко мне пришел майор КГБ Шестёркин.
Надо сказать, что в то время я был женат около полутора-двух лет на Наташе. Эти годы мы жили довольно хорошо, пока не появился майор Шестёркин.
Меня уводят в Лефортово.
Говорят, что с большой горы больнее падать. Это правда.
Я же был очень востребован, популярен. И вдруг камера…
Когда в камеру пришел заместитель начальника Лефортовской тюрьмы, чтобы зачитать распорядок дня, я сделал невозмутимое лицо: «Извините, тут написано, что отбой производится ровно в двадцать два ноль-ноль. Так вот, я боюсь, что у меня не получится. Потому что спектакль заканчивается в пятнадцать минут одиннадцатого. Как же я успею добраться до Лефортова? Если что, ваша машина меня доставит?…».
Никакие мои уловки не сработали.
В итоге, суд дал мне пять лет. Притом что год и семнадцать дней, я просидел в Лефортово. И тут свидание. Я сердцем понимаю, кто сейчас придёт. Жду свою Наташеньку, а входит… мама.
Спрашиваю маму:
- Где же Наташенька?
- Понимаешь, сыночка, она вылезала из ванны и упала, - говорит мама. - Прийти не смогла.
- А письмо, она написала мне письмо?
- Нет, - говорит мама, - она при падении правую ручку ушибла, писать не может. Зато она тебе зубную щёточку прислала.
Я смотрю, а на ручке щётки иголочкой нацарапано «Люблю». Думаю: «Боже мой! Моя Наташенька… сломанной рукой… выцарапывала это слово!»
Для меня эта щеточка стала самым дорогим подарком!
На следующее свидание опять пришла только мама. Так мы с Наташенькой до моей отправки по этапу и не увиделись.
Лишь потом, мама мне в письме написала, что не может больше скрывать правду.
Оказывается, что уже через три месяца после того, как меня забрали в Лефортово, у Наташи появился другой мужчина.
Она продала все мои вещи, а маму выставила из квартиры…
После этого письма я чуть не сошёл с ума. Предательство легче пережить, когда ты на воле. А вот когда ты там, ты и так обездоленный… Честно говоря, хотел даже покончить с собой.
Мне жить не хотелось. Спасли меня клочок бумаги и карандаш.
На полях я написал стих, хотя не знаю, стих ли это, в котором выплеснул всю свою горечь и боль.
И эти зарифмованные мысли меня тогда спасли.
Однако, отсидел срок не полностью.
В дело вмешались коллеги-актеры по Театру Сатир: Борис Кумаритов, Ольга Аросева, Михаил Державин, Александр Ширвиндт, Анатолий Папанов, Зиновий Высоковский.... они написали ходатайство о помиловании, и срок удалось сократить на год.
Сразу после возвращения из зоны, меня приютил Марк Захаров.
И уже через два дня я числился актером труппы Ленкома.
Тут же появились и крупные роли.
Это было большое счастье выступать на сцене.
Честно говоря, по театру соскучился больше, чем по женщинам".
Эльдар Тагиев.
TEREF