Иосиф Витт, комендант Богом забытого городишка Каменец-Подольска, битый час сидел в своем кабинете и, постукивая костяшками пальцев по массивной дубовой столешнице, рассеянно смотрел в окно. Перед ним высилась гора бумаг, однако, вот уже вторую неделю он к ним не притрагивался.

С тех самых пор, как в доме Появилась прелестная 13-летняя гречанка Софья…
За девочку, которую с оказией привез из Стамбула польский посол пан Лясопольский, комендант, не раздумывая, выложил целое состояние в надежде, что его щедрость вернется сторицей. И прогадал…

Девочке сразу не понравился огромный мрачный дом, куда ее привел Витт. Все — от хозяина до дворовых мальчишек — относились к ней как к балаганной обезьянке, каждую минуту ожидая, что дикарка, которую важный польский пан сторговал у ее собственной матери на стамбульском невольничьем рынке, выкинет какой-нибудь фокус.
Стараясь не попадаться никому на глаза, она отсиживалась в каком-нибудь укромном уголке и вынашивала план мести: вот бы подпалить бороду ненавистному Витту, который всякий раз, проходя мимо, норовил потрепать ее по щечке или поцеловать!

Однажды ночью Софья тихонько прокралась в спальню хозяина и, подойдя к постели коменданта Витта, поднесла зажженную свечу к его лицу. Витт внезапно зашевелился и приоткрыл глаз. Увидев склонившийся над собой темный силуэт, он решил, что это сам дьявол явился забрать его грешную душу. От страха Витт громко закричал. Испуганная не меньше Софья тут же убежала из комнаты.
Комендант был очень суеверным человеком и воспринял этот случай как знак свыше. После этого Витт сильно укрепился в вере — исповедовался, причастился и даже составил завещание на всякий пожарный.

Наблюдая такие перемены в коменданте, жители Каменец-Подольска решили, что старик Витт сошел с ума. И когда спустя пару месяцев он объявил о намерении жениться, подозрения людей еще более укрепились. Ведь избранницей Витта оказалась простая крепостная девушка!

Больше всех была обескуражена этим известием сама Софья. Когда комендант явился к ней с предложением руки и сердца, она как раз сидела в людской и пыталась по старательно по складам читать потрепанную азбуку. Увидев Витта, Софья рефлекторно юркнула под обеденный стол, где и услышала, что барин намерен взять ее в жены.

Честно говоря, перспектива выйти замуж за этого отвратительного старика, похожего на ленивую жабу, совсем не радовала Софью. Но что ей оставалось делать? Бежать неизвестно куда? Но кто ее приютит и защитит? Ее непременно поймают, выпорют при всех у позорного столба и сослать в скотный двор для потехи дворовым.
До свадьбы оставалось две недели. Сидя в чулане, Софья рассматривала свои запястья. Затем медленно вытащила из-под юбки небольшой острый нож и сделала три глубоких надреза на левой руке. Кровь заструилась на пол, но девушка продолжала сидеть неподвижно.

Ей совсем не было больно — она ведь пообещала себе ничего не чувствовать, когда лезвие коснется кожи. Так же она ничего не почувствует и в объятиях ненавистного жениха.

…После свадьбы комендант повез молодую жену в Париж.
Путешествие обошлось ему в копеечку: Софья сорила деньгами направо и налево: платья, шляпки, ленты для волос, жемчужная диадема — у Витта голова пошла кругом, едва он взглянул на счета!

А Софье и дела нет до его переживаний — она во что бы то ни стало хотела пробраться на большой бал, куда приглашалась только парижская знать. Само собой разумеется, что ее унылый супруг не интересовал ровным счетом некого, поэтому, добиваясь приглашения, приходилось рассчитывать только на собственное обаяние.

Стреляя по сторонам глазами и задорно улыбаясь, она держалась так уверенно, что никому и в голову не могло прийти, что эта светская дама — вчерашняя холопка. Даже несмотря на далеко не безупречный туалет и отсутствие хороших манер, Софья была неотразима.

Вскоре Софья стала желанной гостьей в самых фешенебельных парижских салонах. Она научилась одеваться и укладывать непокорные волосы в пышные прически — теперь никто бы не узнал в этой утонченной аристократке прежнюю нищенку с городского рынка.

Принц Конти, герцог де Шамбор и барон де Круазье наперебой добивались ее благосклонности, осыпая красавицу дорогими подарками. Рубиновое кольцо, жемчужное ожерелье, бриллиантовая подвеска, изумрудные серьги — перебирая эти драгоценности, Софья довольно улыбалась.

Оказывается, совсем немного усилий нужно, чтобы жить в свое удовольствие! Кокетничать, водить за нос кавалеров и заставлять их тратить бешеные деньги гораздо приятнее, чем выуживать гроши из скряги Витта.
Но парижские каникулы быстро пролетели, и Софья загрустила: возвращаться в скучный Каменец-Подольск, в эту добровольную тюрьму, ей совсем не хотелось. Она бы непременно сбежала от муженька, но все карты спутала беременность. Не могла же она пуститься в бега с таким животом!

Софья покорно возвратилась домой, но это было затишье перед бурей. Родив Витту наследника, она сочла себя свободной от всяких обязательств и тут же укатила в Петербург, забыв о существовании коменданта, словно четыре года супружества были всего лишь страшным сном.

Софья освоилась в Петербурге так же быстро, как и в Париже. Слухи о таинственной даме на Фонтанке быстро разлетелись по городу. Ее салон вскоре стал одним из самых модных в столице: Софья обила гостиную дорогими шелками и разложила в вазах экзотические ароматы.

Однажды к ней пожаловал сам князь Потемкин-Таврический, большой ценитель женской красоты. Софья появилась в легком газовом платье, чуть стянутом на талии. Потемкину на мгновение показалось, что хозяйка вышла к нему практически обнаженной — настолько вызывающим был ее наряд.
Тем временем Софья, удобно устроившись на диванчике, завела разговор о войне, с которой князь недавно вернулся. Потемкин был искренне удивлен: он и не думал, что столь прекрасное создание может интересоваться чем-то, кроме романов и светских сплетен.

Оказывается, эта Виттиха вовсе не глупа! А ему как раз нужна сообразительная особа, на которую можно положиться. К тому же красавица, видимо, стеснена в средствах, следовательно, с ней можно договориться…

Через несколько дней Потемкин снова заглянул к Софье и между прочим поинтересовался, не согласится ли она сослужить службу государыне.

Матушка Екатерина, дескать, очень обеспокоена тем, что в Варшаве (князю, конечно, доложили, что Софья является подданной польского короля) все чаще болтают об отделении Польши и громче других слышен голос генерал-аншефа графа Станислава Потоцкого. Вот если бы госпоже Витт удалось уговорить генерала быть поосторожнее в высказываниях, императрица отблагодарила бы ее по-царски…
…Прошел уже месяц с тех пор, как Софья приехала в Варшаву, однако дело ее нисколько не продвинулось. Честно говоря, она уже жалела о своей самоуверенности — ей никак не удавалось очаровать Потоцкого. Граф в чем-то напоминал ей собственного мужа — старый, некрасивый и со скверным характером.
К тому же он был абсолютно предан жене, с которой прожил тридцать лет и имел одиннадцать детей.

Конечно, генерал догадывался, зачем пани Витт так настойчиво добивается его общества — она была далеко не первой дамой из Петербурга, желающей сблизиться с ним.

Разница лишь в том, что в отличие от предшественниц, Софья справлялась со своей ролью очень плохо. Наедине с Потоцким она смущалась и нервничала, отчего выглядела как обиженный ребенок. Но генерала почему-то трогала эта робость.

Как-то в театре, оказавшись в одной ложе с графом, Софья, чувствуя, что все вокруг заметили, как краска заливает ее щеки, не знала, куда деть глаза от смущения. Едва погасили свет, Потоцкий насмешливо шепнул:

«Что вам от меня нужно, дитя мое?»

Софья, затеребив веер, еле слышно выдохнула: «Быть с вами…»
Из театра они уехали вместе: Потоцкий сам вызвался проводить новую знакомую, не предполагая, что проводы затянутся до утра.
С того дня генерала словно подменили — он забросил работу над философским трактатом о свободе, переключившись на чтение Петрарки и Данте. Потоцкий все реже появлялся на балах, предпочитая уединению с любимой.

Краснея и заикаясь, он плел небылицы жене, которая долго не верила, что мужа на старости лет одолело увлечение. В конце концов его поведение стало настолько вопиющим — он мог не появляться дома по нескольку дней! — что графиня Потоцкая устроила грандиозный скандал, подробности которого облетели всех варшавских кухарок.

Дальше оставаться в Варшаве для Софьи было невозможно. Она собиралась вернуться в Петербург и ломала голову, как уговорить Потоцкого поехать с ней. Но ей и не пришлось ничего придумывать — генерал не мог позволить своей возлюбленной уехать в Россию одной с подмоченной репутацией.

Софья оценила его великодушие, не забыв упомянуть, что не только она, но и сама императрица будет рада видеть его в Петербурге. Потоцкий лишь грустно усмехнулся: бедняжка до сих пор не поняла, что он давно разгадал ее замыслы.

Конечно, он поедет с ней в Россию, но только ради нее, а не ради Екатерины. В обмен на позволение остаться в России Потоцкого вы­ нудили отказаться от родины.


В мае 1792 года в местечке Тарговица, что на границе Украины с Польшей, он поставил свою подпись под актом, закрепляющим новый передел Польши и передающим России контроль над всеми ее территориями…

За свою любовь граф заплатил слишком высокую цену: его возненавидели в Польше и недолюбливали в России, как во все времена недолюбливают перебежчиков. Но весь ужас его положения заключался в том, что Софья, ради которой он пошел на такие жертвы, казалось, совсем их не оценила.

Она стала весьма состоятельной дамой (Екатерина не забывала тех, кто служил ей верой и правдой) и совсем охладела к обществу опального графа.

Тогда Потоцкий решился на последнюю жертву: Софья всегда мечтала о титуле, и он готов был на ней жениться.

Трудность заключалась в том, что графиня Потоцкая наотрез отказалась дать ему развод.

Генерал передал ей большую часть своих имений и опеку над детьми, оставив за собой лишь ежегодное пособие в пятьдесят тысяч червонцев, но гордая полячка сочла торг неуместным, разорвала все бумаги, да еще дошла до самой Екатерины, требуя наказать неверного супруга. Да и старик Витт тоже наотрез отказался дать Софье свободу.

Молодые обвенчались только через два года, когда графиню Потоцкую хватил апоплексический удар. К коменданту же генерал-аншеф сумел найти подход несколько раньше: в 1796 году в обмен на кругленькую сумму Витт отказался от претензий на дражайшую супругу.

Свадьба состоялась в имении Потоцкого Тульчине. Стоя у алтаря, Софья мрачно размышляла о том, какую злую шутку сыграла с ней судьба – сбежав от одного старика, она попала в объятия другого. А Потоцкий, казалось, и не замечал ее настроения – от радости он сразу же отписал молодой жене два дворца в Тульчине и сделал ее своей душеприказчицей.

Ко дню рождения Софьи граф задумал разбить в своем поместье парк площадью 150 гектаров и назвать его Софиевкой в честь жены. Он пригласил лучших архитекторов и садовников, чтобы те разбили цветочные клумбы, вырыли пруды и озера, насадили дубовые и ольховые рощи – над созданием этой красоты трудились 800 крепостных!

В 1800 году день рождения Софьи отмечали с поистине царским размахом: фейерверки, костюмированные балы — Потоцкий готов был сделать что угодно, лишь бы глаза жены наконец засветились счастьем. Гости, видя такое усердие, лишь переглядывались с сожалением: старый дурак совсем спятил.

Так стараться ради женщины, которая даже не смотрит в его сторону! Старший сын графа, Юрий, уже который месяц живший в имении отца, — вот на кого Софья бросала испепеляющие взгляды!

О том, что жена и сын предаются любовным утехам прямо у него в доме, Потоцкий узнал последним— как-то ночью, выйдя из спальни, он застал Софью целующейся с Юрием. Граф скончался 28 марта 1805 года, строго-настрого приказав не подпускать к своему гробу ни жену, ни сына.

Софья недолго носила траур — в Софиевку вскоре вновь потянулись гости. Роскошные ужины с шампанским рекой сменяли не менее пышные обеды. Вдова, перешагнувшая сорокалетний рубеж, по-прежнему наивно полагала, что теперь-то она наконец заживет в свое удовольствие.

Однако Юрий быстро охладил её пыл. Будучи мотом и картежником, он за несколько месяцев промотал не только собственное состояние, но и доли младших братьев и сестёр, опекуном которых являлся.

Софья до конца жизни расплачивалась за его долги, в то время как сам Юрий сбежал в Париж, где через год скончался в полнейшей нищете. Софья же ушла из жизни, сидя в рабочем кабинете и просматривая толстый гроссбух с долговыми записями…

Софья, не имея покоя при жизни, не обрела его и после смерти. В тридцатых годах прошлого века в районе Умани случилось сильное землетрясение, эпицентр пришелся на Успенский собор, в котором была похоронена Софья Константиновна.

Когда стихия успокоилась, местные жители ужаснулись увиденной картине: гроб с телом покойной графини поднялся из земли и печально возвышался среди развалин. Прах освятили и перенесли на кладбище в Тальное…
/chitaj.net/